Торпакова Е.А., Королева Т.В. Оппозиция «свое» – «чужое» в «Хожении за три моря Афанасия Никитина» // Международный журнал социальных и гуманитарных наук. – 2016. – Т. 5. №1. – С. 180-184.
ОППОЗИЦИЯ «СВОЕ» – «ЧУЖОЕ»
В «ХОЖЕНИИ ЗА ТРИ МОРЯ АФАНАСИЯ НИКИТИНА»
Е.А. Торпакова, канд. филол. наук, доцент
Т.В. Королева, канд. пед. наук, доцент
ГБОУ ВО КО «Педагогический институт»
(Россия, г. Черняховск)
Аннотация. В статье представлены языковые способы реализации оппозиции «свое» – «чужое» (на примере памятника древнерусской письменности «Хожение за три моря Афанасия Никитина»).
Ключевые слова: оппозиция, чужестранец, язык, культура, древнерусская письменность, отчужденность.
Проблемы изучения взаимосвязей языка и культуры, языка и национального характера, языковой картины мира достаточно подробно представлены на страницах исследований ученых. Как известно, в языке получает выражение все содержание жизни человека, все представления об окружающем мире, о предметах, категориях и связях действительности, т.е. национальное языковое сознание.
Интерес с точи зрения описания русского языкового сознания представляет выдающийся памятник древнерусской письменности «Хожение за три моря тверского купца Афанасия Никитина», помещенный в Софийской летописи 1475 г. Русский путешественник едет в «неведомую Индейскую страну» с важной для государства миссией и для того, чтобы «посмотреть товаров на Русскую землю». По словам самого А. Никитина, «Азъ же от многия беды поидох до Индhя, занже мне на Русь пойти нh с чем, не осталось у меня товару ничего». На основании «Хожения» можно представить незаурядную личность русского человека, прокладывающего пути в неведомые страны ради «пользы Руския земли».
Положение русского человека, попавшего на Восток, его мысли и чувства помогают описать русскую языковую картину мира, особенно через такие понятия, как «свое-чужое», судьба и тоска. Именно по воле судьбы Афанасий попадает на берега Индии, по представлениям его современников, в «благоженную землю», расположенную невдалеке от рая, где нет «ни татя, ни разбойника, ни завидлива человека», ибо она «полна всякого богатьства» [1].
Уже с момента попадания в эту страну у Афанасия возникает чувство отчужденности, резкого разделения «своего и чужого» не только в плане культуры, обычаев и традиций, но и в психологии, мировоззрении. В Индии Никитин ощущал себя прежде всего «гарипом» – иноземцем («гариб» – араб. ‘чужеземец’), «белым человеком», противостоящим всем «черным жителям» и особенно «бесерменам» (мусульманским завоевателям), которых он воспринимал как хозяев страны. Здесь необходимо учитывать то обстоятельство, что Русь того времени не была включена в состав Золотой Орды, подобно Средней Азии, но русские на Руси всегда находились в огромном большинстве – «гарипами», «метэками» («метэк» – греч. ‘неполноправный’) они не были. Поэтому и в литературе Древней Руси тема метэкства, судьба иноземца в чужой среде встречается весьма редко [2, с. 80].
Вообще для Афанасия вся Индия, независимо от вероисповедания ее различных групп, была «нечистым местом», территорией, не «связанной с Божьей властью». Но засилье «иноземцев» особенно бросилось ему в глаза: «В Ындейской замли княжат все хоросанцы, и бояре все хоросанцы, а гундустанци все пешеходы, …ходят борзо, а все наги да босы» (хоросанцы – мусульмане не индейского происхождения, «иноземцы», составляющие в то время группировку правящей верхушки).
Для человека, попавшего в чужую страну, важным является противопоставление «своего-чужого». Во взглядах Никитина это реализуется в конкретных оппозициях:
1. Русь – Восток: Мене залгали псы бесермена, а сказывали всего много нашего отвару, ано нhть ничего на нашу землю; …все товаръ бhло на бесермьньскую землю; Да все товаръ их гундостаньской, да соястной все овощь, а на Русьскую землю товара нhть; Азъ же от многия беды поидох до Индhя, занже ми на Русь поити нh с чем; …пожаловалъ чhм дойти до Руси… и тут есть Индhйская страна.
2. Христос – Махмет: …а молятся каменным болванам, а Христа не знают, ни Махмета не знают; … въскресения Христова не вhдаю… Мамет дени розсулял.
3. Православный – неверный: …и т остави вhру свою на Руси, да воскликнув Махмета да поити в Гундустаньскую землю; А в томъ Чюнерh ханъ у меня взял жерепца, а увhдал, что азъ не бесерменинъ, русинъ.
Помимо этих отмечаются и другие тематические группы оппозиций в сознании Никитина:
1. Бог – человек: И господь богъ… не оставил милости… и не велhлъ погибнути в Чюнерh с нечестивыми; Господи! Призри на мя и помилуй мя, яко твое есмь создание; Тут же и окаянный азъ рабище Афонасей бога вшняго.
2. Святой – грешный: И язъ грhшный… приидох… къ святым мучеником Борису и Глhбу; И господь богъ смиловася…, не остави от меня милости своея грhшнаго.
3. Небо – земля: …бога вышняго, творца небу и земли; Да молился есми богу вседержителю, кто сътворилъ небо и землю.
4. Добро – зло: …яко никоея же добродhтели в нужи тьй не сътворих тобh, господи боже мой, яко дни своея преплых во злh все, Божиею благодатию зло ся не учинило; А все черныя, …а все злодhи.
5. Жизнь – смерть: …а на которой хороминh сhдить, то тут человhкъ умреть, …а мамонь живуть в горh; А кто у них умрет, ини тhх жгут…, а у жены дитя ся родит…
6. Правда – ложь: И тут наехали нас три татарины поганыи, и сказало нам лживыя вhсти; А все черныя, …до ложь; О благовhрни християне!
7. Правый – левый: …да руку правую поднялъ высоко до простеръ еh; …а в лhвой руцh у него копие; …а hдят все рукою правою, а лhвою не примется ни за что.
8. Князь – слуга: А слугы княжия и боярьскыя – фото на бедрах обогнута; А у бинедарьскаго князя 300 слонов да сто тысяч пhших.
9. День – ночь: Ежедень и нощь 4 мhсяцы всюду вода да грязь; Ядят же в день двожды, а ночи не ядят; А жоны их с мужи своими спят в день, а ночи жены их ходят спати к гарипом; …смотри есми на Великую нощь на Великий день Волосына да Кола.
Данные тематические группы характеризуют модель личности русского человека того времени, особенности его мировосприятия.
Будучи «гарипом», долгое время Афанасий был уверен в том, что ему не удастся вернуться на родину, вспомним две попытки его возвращения: «…а вверьх нас не пропустили; били есмя ему челом, чтобы нас пожаловалъ, чhм дойти до Руси» и «У кого что есть на Руси, и тот пошелъ на Русь; а кой должен, а тот пошел, куды его очи понесли». Отсюда возникает хандра и тоска по родине: Горе мне окаянному, яко от пути истиннаго заблудихся и пути не знаю уже… Господи! Не отврати лица от рабища твоего, яко в скорби есмь… Через путь истинный к Господу, на наш взгляд, «русский чужестранец» видит дорогу на Русь, на «свою» землю. А иногда он даже впадал в отчаяние: А все черные люди, а все злодеи, а жонки все веди, да тати, да ложь…; О благовhрнии русстии кристьяне! Иже кто по многим землям много плавает во многия беды впадают и вhры ся да лишают кристьяньскые. Аз же рабище божий Афонасий сжалихся по вhре кристьянскые. В этом наблюдается склонность русского человека к пассивности и фатализму, истоки которых, по мнению А. Вежбицкой и Г.П. Федотова, надо искать в «фатализме Востока».
В нравах и обычаях индейцев Афанасий хорошо подметил «подчиненность и покорность» людей Востока: А в томъ Чюнерh ханъ… молвит: «И жерепца дам, а тысячю золотых дам, а стань в вhру нашу в Махмhт дени. А не станешь в вhру нашу в Махмет дени, и жерепца возму и тысячю золотых на главh твоей возму.
Находясь в столь чуждых условиях, Никитин свято хранит образ Родины – Русской земли. И хотя на Руси много непорядков, ему дорога отчизна: Русская земля, да будет богом хранима!.. На этом свете нет страны, подобно ей, хотя вельможи Русской земли несправедливы. Да станет Русская земля благоустроенной и да будет в ней справедливость! Никакими угрозами невозможно заставить его «креститься в Махмет дени», ведь это для него равносильно измене родине.
Афанасия интересовали быт и нравы Индийской земли, поэтому его многое поражало: цвет кожи, одежда, а особенно вид «простоволосых» замужних женщин: «А жонки ходят голова не покрыта, …а власы в одну косу не заплетены». Ведь для русской женщины распустить свои волосы было величайшим позором. К тому же бросается в глаза и социальное неравенство и религиозная рознь: …сельския люди голы велми, а бояре силны добре и пышны велми; … все их носять на кроватех своеих на серебряных, да пред ними водят кони в снастех золотых…
Поражает его и то, что в Индии «кони ся не родят», а родятся волы да буйволы. Это обстоятельство связано с мировоззрением восточных, «чужых» людей, согласно которому «Индhяне же вола зовут отцем, а корову материю».
Отмечает Афанасий и особенности климата Индии: А в Гурмызе есть сонце варно, человhа сожжет; В Гундустани же силнаго вару нhт. Силен варъ в Гумызе да в Кятобагряни; А в Хоросанской землh варно, да не таково; А в Гиляи душно велми да да парище лихо, да в Шамахhе парх лих… Интересно употребление слова варно, используемого в речи восточных людей. У В.И. Даля читаем: «Варъ – солнечный зной, жара, палящий зной». Варный – стар. «знойный, палящий»: В печи жаро, так и варко. В бане парко, да не варко [3, с. 663]. Ср.: «Там очень жарко, – рассказывал Марко Поло о здешних местах, – и от жары много народу помирает…». В речи Афанасия отмечается и большое количество восточных слов: качма (татар.), батманъ (перс.), краску ния (перс.), фота (турец.), кафары (араб.), колко ковов (инд.), кентарь (араб.), бут (перс.) и др.
Согласно воззрениям Н.С. Трубецкого, нагромождение восточных слов играло «символическую роль». При передаче восточных имен, титулов, названий городов для Никитина характерна передача их так, как они произносятся в живой речи: къ Сырчану, Гурмыз, ко Амили, Кузряту, Конбату к Чювилю, меликътучар, Кайсым салтан и др. Кроме того, в Индии Афанасий молился по-русски, т.е. «непонятно окружающим», вернувшись же в Россию, он начинает «писать на восточных языках те мысли, которые приходил ему в голову по-русски»: Милостию божиею преидох же три моря. Дигеръ худо доно, олло перво // дигеръ дано. Аминь! Милна рахмали рагим.
Трубецкой Н.С. объясняет это тем, что «перемена окружения вызвала переворачивание наизнанку языковых выражений психического состояния». Понятно, попав в Индийскую страну, русский «гарип» неизбежно должен был начать смотреть на мир другими глазами, как метэк. Это стало отражаться не только в его поведении, но и в психологии: «А Русь… Боже, храни ее!.. Но почему князья Русской земли не живут друг с другом как братья? Пусть стройся Русская земля, в то мало в ней справедливости, боже!».
Примечательно то, что в начале записей Афанасий произносит: За молитву святых отець наших, господи Исусе Христе, сне божий, помилуй мя, раба своего…, а заканчивает словами арабской молитвы: Во имя господа милостивого… Иисус дух божий, мир тебе. Бог велик… со словом «бог» на четырех языках: арабском, персидском, русском и тюркском. По мнению Я.С. Лурье, здесь выражается «своеобразный синкретизм Никитина, признавшего «правой верой» любой монотеизм, лишь бы он сочетался с духовной силой» [4, с. 83].
На наш взгляд, в данном факте, а также в словах Ино, братие русстии християня, кто хощет поити в Ындhйскую землю, и ты остави вhру на Руси отмечается слияние «своего и чужого». Интерес представляют и слова …а имя ми Офонасий, а бессерменьское имя хозя Исуфъ Хоросани, в которых отразился обычай европейцев, живших на Востоке, пользоваться восточными именами, созвучными христианским.
С лингвокультуремой «чужое» связано и само слово чужестранец. Как известно, этимология слова чужой, чуждый не установлена, особенно в древнерусском языке, где форма слова сильно вариативна: чуждии, чужии, стуждии, щуждии. Однако в русской культуре значение этого слова близко подходит к концепту «чудо» как «явление, не объяснимое естественным порядком вещей», а в некоторых словоупотреблениях оба концепта контаминируются [5, с. 484]. И действительно, все, что видел Афанасий на чужой земле, представляло для него чудо: А дворъ же его чюден велми, все на вырезе да на золоте, и послhдний камень вырезан да златом описан велми чудно; К бухану ж съезжается вся стана Индийская на чюдо бутово/птица «гу-кук»/; А с одну страну его женьгhль злый, а с другую стану пришол долъ и чюдна мhста велми, угодна все.
Как отмечалось в литературе, русским свойственна гордость за родную землю, за ее необычайные просторы. В восточном сознании «земли, страны» как «широкой» проявляется общее свойство индоевропейских языков и древней индоевропейской культуры – распределение «сущностей на два рода». Но русский «гарип», попав в Индийскую, «чужую» землю, ощущает тесноту: А ходят на гору день по одному человhку: дорога тесна, а двема пойти нелзh. Это не случайно, ведь в древнеиндийской культуре прилагательное денского рода со значением «широкая» выступает также именем существительным «Земля, страна» (prthivi).
Таким образом, анализ «Хожения» позволяет в какой-то мере реконструировать языковую личность Древней Руси, а также еще раз подтвердить мысль о том, что «носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков» (Ю.Д. Апресян). Изучение же национального самосознания этноса, в свою очередь, позволит понять, чем отличаются национальные культур, как они дополняют друг друга на уровне мировой культуры.
Библиографический список
1. Хожение за три моря Афанасия Никитина. – М.: Эксмо, 2014.
2. Кусков В.В. История древнерусской литературы: учеб. для филол.спец. вузов. – М., 1989.
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. – М.: ОлмаМедиаГрупп/Просвещение, 2015.
4. Лурье А.С. Русский «чужеземец» в Индии XV века // Хожение за три моря Афанасия Никитина. – М., 1986.
5. Степанов Ю.С. Концепты. Словарь русской культуры. Опыт исследования. – М., 1997.
THE OPPOSITION «OWN» – «FOREIGN» IN THE ANCIENT WRITING «JOURNEY BEYOND THREE SEAS BY ATHANASIUS NIKITIN»
E.A. Torpakova, candidate of philological sciences, associate professor
T.V. Koroloeva, candidate. pedagogical sciences, associate professor
SEI HE KO «Pedagogical institute»
(Russia, Chernyakhovsk)
Abstract. The article presents us linguistic methods of realization of the opposition «own» – «foreign» (it`s shows on the example of ancient writing «journey beyond three seas by Athanasius Nikitin».
Keywords: opposition, stranger, language, culture, ancient writing, alienation.