Международный журнал

Клеева Д. Доктрина солипсизма как повод её опровергнуть // Международный журнал гуманитарных и естественных наук. – 2017. –Т. 2. №3. – С. 86-90.

ДОКТРИНА СОЛИПСИЗМА КАК ПОВОД ЕЁ ОПРОВЕРГНУТЬ

 

Д. Клеева, студент

Санкт-Петербургский государственный университет

(Россия, г. Санкт-Петербург)

 

Аннотация. В представленном исследовании проводится анализ основных положений и эволюции философской доктрины, отрицающей существование объективной реальности вне сознания индивида, а также обзор попыток её опровержения. В ходе исследования использовался метод систематизации литературных источников различных эпох, начиная античностью и заканчивая новейшим временем, и метод мысленного эксперимента. Практическим итогом данного исследования является установка степени состоятельности доктрины солипсизма.

Ключевые слова: философия, солипсизм, эксперимент, реальность, сознание.

 

«Наш мир относителен, его реальность зависит от нашего сознания» [1]

Альберт Эйнштейн

«Мы сами творим свою реальность» [1]

Алисон Ноэль

 

Рано или поздно наш разум сталкивается с неразрешимыми проблемами, перед которыми бессильны все логические доводы и достижения науки. Одной из таких проблем является определение реальности окружающего индивида мира.

Философская доктрина солипсизма, характеризующаяся твёрдой уверенностью в том, что помимо сознания индивида ничто не существует, своими истоками уходит в античность. Для рассуждения над вопросом «Существует ли что-либо помимо единичного сознания человека?» рассмотрим основные этапы развития взглядов на эту проблему, начиная с философских позиций древности – ведь именно в них заложен важный фундамент крайней формы субъективного идеализма.

Древнегреческий софист Горгий в своём трактате «О природе, или О несуществующем» выдвигал положения, в некоторой степени соответствующие принципам солипсизма: ничего не существует; даже если нечто существует, оно остаётся непознаваемым; даже если это нечто познаваемо, оно необъяснимо другому [2]. Тем не менее, отрицая возможность познания объективного мира и его закономерностей, Горгий не утверждает радикально отсутствие сущего. Более того, в своих размышлениях философ опирается на абстрактные характеристики сущего и возможностей его описания, но не затрагивает так называемый фанерон, который считается либо ментальным конструктом реального мира (если он существует), либо совокупностью явлений, рассматриваемых лишь в рамках сознания и не зависящих от объективной реальности.

Даже по прошествии века для создателя всесторонней системы философии, Аристотеля, существование материального мира вне рамок фанерона не подвергалось сомнению. Именно материальный мир, по мнению Аристотеля, оказывал влияние на область субъективных ощущений [3]. Подобная позиция и по сей день представляется неотделимой от здравого смысла. Глядя на лист бумаги на столе, мы привыкли воспринимать его существующим и вне нашего восприятия. Отвернувшись от него и переведя взор на другой объект, мы, полагая этот лист элементом объективной реальности, будем «знать», что он находится на том же месте и всё ещё существует. Далее, не глядя на лист, мы можем протянуть руку в сторону стола, на котором он лежит, и ощутить гладкую поверхность этого листа, что послужит нам подтверждением: лист существует. Мы можем попросить кого-либо сказать нам, лежит ли лист на столе, когда мы не смотрим на него, и этот человек, вне всяких сомнений, подтвердит это. Лист существует. Казалось бы, проведя всевозможные манипуляции с этим листом и удостоверившись в невозможности изобличить его в не существовании, можно успокоиться и смириться с тем, что он есть всегда. Однако коварный солипсизм вместо постоянного существования листа бумаги может предложить вариант его «дискретного» существования лишь в рамках нашего сознания, где мерой дискретности будет частота наших сенсорных обращений к листу с целью проверки его существования.

Возвращаясь к эволюции воззрений на проблему соотношения сознания и объективной реальности, нельзя было бы опустить известный аргумент французского философа Нового Времени Рене Декарта: «Cogito ergo sum» («Мыслю, следовательно существую»), фигурировавший в сочинении «Размышления о первой философии». Проводя мысленный эксперимент и допуская иллюзорность доступной индивиду реальности, во «Втором размышлении» Декарт приходит к следующему умозаключению:

«…существует… некий неведомый мне обманщик, чрезвычайно могущественный и хитрый, который всегда намеренно вводит меня в заблуждение. А раз он меня обманывает, значит, я существую; ну и пусть обманывает меня, сколько сумеет, он всё равно никогда не отнимет у меня бытие, пока я буду считать, что я – нечто. Я должен в конце концов выдвинуть следующую посылку: всякий раз как я произношу слова «Я есмь, я существую» или воспринимаю это изречение умом, оно по необходимости будет истинным» [4].

Доказав безусловность существования своего собственного «я», философ, однако, не смог подтвердить наличие окружающего мира вне воображения этого «я» без попытки прибегнуть к божественному началу. «Шестое размышление», посвящённое «существованию материальных вещей и реальному различию между умом и телом», Декарт отводит следующей идее:

«…нет никакого сомнения, что Бог способен создать всё то, что я способен воспринимать…я никогда не считал, будто он не может создать какие-то вещи, за исключением тех случаев, когда мне что-то мешало воспринимать эти вещи ясно. Помимо того, из самой способности воображения, коей, как я познаю на опыте, я пользуюсь, когда мысли мои заняты этими материальными вещами, по-видимому, вытекает, что вещи эти действительно существуют» [4].

Декарт считает, что Бог, по определению являющийся всемогущим, не могущий чего-то не мочь, не могущий «не сказать правду» и, как следствие, не являющийся обманщиком, легитимирует наше ощущение реальности. Таким образом, в метафизической системе Декарта лишь функция Бога служит противовесом самодостаточному центру мышления – «я».

Существование материального мира, сотворённого Богом независимо от человеческого разума, подтверждал и британский философ Джон Локк. В его трактате «Опыт о человеческом разумении» указано, что широта человеческого познания простирается настолько далеко, насколько ему это позволяет приобретённый опыт. Первым источником большинства идей человека, единственного класса объектов человеческого мышления, как считает Локк, является восприятие объектов с помощью органов чувств [5]. В данном случае локковские идеи соответствуют понятию фанерона, но этот фанерон формируется непосредственно в результате восприятия некого внешнего субстрата.

Английский же философ Джордж Беркли, в отличие от Декарта и Локка, отрицает существование материи и переводит фокус на активность сознания. Он считает все объекты и явления результатом чувственного восприятия, которое мы переживаем, в результате чего вырабатывает свой тезис: «Esse est percipi» («Существовать – значит быть воспринимаемым») [6]. Данная позиция коррелирует с мысленным моделированием существования листа, проводимым мною ранее: можно предположить, что пока я вижу, осязаю, – я воспринимаю лист, он существует. Что же происходит в том случае, когда лист никто не воспринимает, когда он находится вне чьего-либо фанерона? Беркли даёт этому следующее объяснение, как и его предшественники, обращаясь к Богу: вещи существуют в глобальном смысле именно посредством восприятия их Богом. Получается, что пока никто из носителей сознания не воспринимает наш лист бумаги, Бог продолжает его «созерцать» как собственную идею в своём разуме, этим самым поддерживая его существование.

Справедливым было бы задать следующий вопрос: «Что значит существование?» Думаю, что в контексте рассмотрения проблемы солипсизма это понятие относится к наличествованию какого-либо объекта без необходимости воспринимать его нашим сознанием. Тем не менее, ежедневный опыт показывает, что нет великой необходимости в таком перманентном существовании: пусть сейчас я не имею возможности увидеть фортепиано, стоящее в соседней комнате, равно как и саму эту комнату; пусть, быть может, именно поэтому на данный момент их нет (если не следовать утверждению Беркли о всевоспринимающем Боге); зато я с твёрдой уверенностью могу сказать, что оказавшись в пределах этой комнаты, я не застану на месте фортепиано пустоту – оно будет существовать, и это главное.

Но даже предположив, что наше сознание генерирует весь окружающий нас мир, мы не будем испытывать дискомфорта в практической жизнедеятельности: наше восприятие такой «реальности» не изменится. Если внешнего мира на самом деле не существует, то им можно назвать все элементы нашего фанерона, которые не подвержены влиянию нашей осознанной воли. Это я могла бы обозначить как набор правил и аксиом, пусть, быть может, и продуцируемых самим индивидом, но нерушимых его собственной осознанностью: как бы сильно я ни пожелала, я не могу пройти сквозь стену или зависнуть в воздухе (конечно, без учёта использования специальных приспособлений). Устроена ли так внешняя природа или такие ограничения в виде «законов физики» мне поставило моё собственное воображение, – главенствующей роли это не играет. В конечном итоге, не всё ли равно, обладаю ли я неким сверхсознанием, которое создало всю окружающую меня реальность вместе с прошлым, настоящим и будущим, а потом закрыло для моего «обыденного» сознания доступ к «высшим уровням» его организации, или же так устроен некий внешний мир, а моё сознание – его частичка? Эта проблема обладает псевдоважностью, поскольку она, проблема, редуцируется до лингвистической: как лучше назвать то, что мы не в силах изменить воображением – реальностью или особым продуктом сознания? Получается, что ни всеобъемлющий фанерон, ни так называемый внешний мир не являются взаимоисключающими понятиями.

Однако проблема, устанавливаемая принятием или непринятием доктрины солипсизма, как мне кажется, имеет более важный аспект, нежели существование всего того, что принято считать объективной реальностью. Аспект этот – существование других сознаний. Несомненно, мы привыкли считать, что другие люди обладают сознанием, аналогичным нашему. Как считал австрийский психоаналитик Зигмунд Фрейд, [7] другие сознания (other minds) «умозаключают» своё существование: аналогично действиям и высказываниям других людей мы, приписывая им атрибуты своего сознания, полагаем существование их сознания, что делает их действия и высказывания понятными для нас. Тем не менее, не существует возможности обстоятельно доказать существование других сознаний, помимо нашего собственного, опираясь ни на подобные наблюдения (ведь во сне нам тоже кажется, что привидевшиеся нам люди ведут себя как носители сознания, но на самом деле их внешнее проявление сознательности – акт нашего воображения в состоянии сна), ни на иные доводы логики или чувственного опыта.

Несомненно, мы можем пронаблюдать за активностью мозга этих людей, но это не поможет нам удостовериться в том, что перед нами – не плоды нашего воображения, которые не обладают разумом: хоть мозг и принято считать генератором сознания, нет никаких гарантий, что в случае с другими людьми его активность – не иллюзия и не простая «картинка», за которой ничего не стоит. Таким образом, в рамках крайнего проявления солипсизма любая попытка его опровергнуть оказывается тщетной в силу того, что для доказательства истинности или ложности принципов этой доктрины требуется выйти за рамки субъективного сознания, что не представляется возможным.

Но означает ли невозможность доказать какое-либо положение показателем его истинности?

После длительных раздумий концепция солипсизма стала представляться мне скорее описательной, чем конструирующей некое новое понимание жизни. Описание структуры устройства жизни посредством солипсизма оказывается крайне неудобной. Возможно, реализм, такой, каким мы его, пусть и наивно, воспринимаем, открывает нам самый практичный способ ощущения жизни, установленный как «по договорённости». Оставив возможность присутствия связи между существованием воспринимаемого объекта и актом восприятия за скобками, мы экономим множество интеллектуальных ресурсов. Нет никакого практического результата от представления, что за моей спиной нет стены, потому что я её не вижу на данный момент; представление же это лишь доставляет определённые неудобства. Подобные неудобства возникли бы перед читателем данного эссе, если бы он вдруг осознал, что оно сотворено не студентом первого курса, а непостижимой частицей его собственного сознания. Скорее всего, именно в силу указанных неудобств мыслители прошлого старались подводить всевозможные основы, начиная от заранее обусловленных свойств сущности и заканчивая качествами Бога, под реальность окружающего нас мира.

«Убежденность в том, что предполагать существование других людей удобно или полезно, недостаточна для того, чтобы облегчить мое чувство одиночества… Ибо я хочу не уверенности в прагматической ложности солипсизма, – я хочу, чтобы другие люди существовали на самом деле», [8]

– писал Бертран Рассел. Разрешением вопроса о наличии у окружающих нас людей сознания является лишь вера в это.

Полагаю, что онтологическая реальность окружающих меня людей – единственное, во что я верю в полной мере, поскольку все остальные нюансы моего мировоззрения основаны на логике и их вернее было бы назвать убеждениями, а не верованиями.

На фактическое бессилие солипсизма указывает и тот факт, что ни один человек в здравом уме, как бы сильно он ни соглашался с достоверностью этой философской концепции, не сможет её принять. В противном случае ему пришлось бы кардинально поменять режим своего существования, что наверняка потерпело бы полный крах в силу уже упомянутой непрактичности солипсизма.

Так ли важно знать истинное устройство мира, если нам дана врождённая возможность пользоваться этим устройством? Нельзя отрицать тот факт, что мы наделены способностью передвигаться на двух ногах, причём знания о конструкции опорно-двигательной системы не являются необходимым для этого передвижения. Поэтому иногда нам стоит прислушиваться к своим инстинктам и не пытаться переиначить данное нам ощущение жизни. Последним фактором, который повлиял на моё решение склониться к «наивному» реализму, а не к солипсизму, является сильное эмоциональное противодействие, возникающее при попытке вдуматься в возможность того, что моё сознание одиноко. Этот эмоциональный «аргумент» избавляет меня от страха быть обманутой иллюзиями (пусть я и не ведаю этого) перед страхом поверить в то, что всё вокруг – обман. Таким образом, итогом представленных рассуждений я считаю своё решение – вопреки неумолимости сути солипсизма – оставаться при своём привычном мироощущении, в котором приоритетным остаётся восприятие других людей как реальных носителей сознания.

Библиографический список

1. Цитаты о реальности. www.moudrost.ru/tema/realnost.html [дата обращения: 26.06.2016]

2. Горгий. Биографический указатель. www.hrono.ru/biograf/bio_g/gorgiy.php [дата обращения: 26.06.2016]

3. Аристотель. Соч. в 4-х томах. Т. 1. – М.: «Мысль», 1976.

4. Декарт Рене. Сочинения в двух томах. Том 2. – М.: «Мысль», 1994. – 31 с.

5. Локк Джон. Сочинения в трёх томах. Том 1. – М.: «Мысль», 1985. – 96 с.

6. Беркли Джордж. Сочинения. М.: Наука, 1978. С. 152-247.

7. Зигмунд Фрейд. ru.wikipedia.org/wiki/Фрейд,_Зигмунд [дата обращения: 26.06.2016]

8. Бертран Рассел. ru.wikiquote.org/wiki/Бертран_Рассел [дата обращения: 26.06.2016]

 

 

THE DOCTRINE OF SOLIPSISM AS THE REASON TO CONFUTE IT

 

D. Kleeva, student

Saint Petersburg state university

(Russia, Saint Petersburg)

 

Abstract. In the research the analysis of the basic positions and evolution of the philosophical doctrine which denies existence of the objective reality outside of consciousness of the individual is presented as well as the review of attempts of its refutation. In the course of the research the next methods were used: systematization of literary sources of various epochs, beginning with antiquity and ending with modern times, and the mental experiment. The practical outcome of this study is to establish the degree of consistency of the doctrine of solipsism.

Keywords: philosophy, solipsism, experiment, reality, consciousness, humanities.